Александр Бучин – шофёр Победы. Часть 3

Окончание беседы с шофёром фронтовых лет маршала Жукова (запись 1987 года)

Эйзенхауэр и американцы

М.В.: Александр Николаевич, получается, в те годы Вы «ручкались» с будущими лидерами двух ведущих государств мира, ведь с Эйзенхауэром, насколько я понимаю, тоже доводилось сталкиваться?

А.Б.: Неоднократно. Будущего президента США даже возил на жуковской машине. Первый раз – в Берлине. Маршал поручил нам с Соколовским американского Главкома встретить на Темпельхофе. Тогда столицу поверженного Рейха на сектора делили. Ну, и привезли мы гостя на Венденштрассе, где жуковская резиденция была. Дуайту жилье рядом определили. Потом наше командование приём устроило. Высшие и старшие офицеры – в одной комнате, а младшие офицеры, водители, охрана – в другой. Обратно на аэродром Эйзенхауэра мы вдвоем с Жуковым везли. Дуайт с сыном Джоном был…

Потом, как Берлин поделили, на заседания Контрольного совета, американского Главкома уже их шофёр, конечно, стал возить. Американцы из группы сопровождения Эйзенхауэра мне, кстати, понравились – весёлые, открытые в то время они были. К нам часто подходили, на ломаном русском пытались общаться. Всё брататься пытались да часами предлагали меняться. А откуда у нас тогда часы? Только у начальства. Ох, и пытало оно потом меня об этих «контактах»! А вот англичане и французы – те никогда с русскими не заговаривали. То ли запрещали им, то ли европейцам, претило, вишь, с нами, «сиволапыми» дело иметь…

Ну, а ещё раз с Эйзенхауэром доводилось пересечься в Москве. Его после Потсдамской конференции Жуков в СССР пригласил. У них, знаешь, какая-то «химия» во взаимоотношениях была, взаимная симпатия. Как мне показалось, хорошо друг друга они понимали. На одном языке говорили, хотя, конечно, и через военных переводчиков. Про тактику ведения боя, помню, беседовали, про сражения минувшей войны, про историю войн… Жукову эту «взаимосимпатию» припомнят, кстати, как гнобить начнут…

Эйзенхауэру в Москве устроили, помимо приёма, поездку в образцово-показательный колхоз имени Ленина на Ярославском шоссе. Я их с Жуковым туда и возил. Американский Главком показался мне общительным, интеллигентным человеком, с хорошими манерами, всё время улыбался. Подтянутый такой, стройный. Форма ему к лицу была. Благоприятное, в общем, впечатление Эйзенхауэр тогда произвел.

Генералы и маршалы

М.В.: Выходит, Вы, Александр Николаевич, вращались в те годы среди «стволов самого крупного калибра»! А кого-нибудь ещё из крупных военачальников, «вождей», с кем пересекались, не припомните?

А.Б.: О-о, да если всех перечислять – бумаги не хватит! И с Ватутиным, и с Батовым, и с Рокоссовским, и с Голиковым, с Коневым и Баграмяном (этих двоих, кстати, в войсках не любили – догадываешься, наверное, почему), с Тимошенко и с Хозиным, с Мерецковым и Пуркаевым, с Соколовским (он, как Жуков был в силе, всё «стелился» перед маршалом, а потом тоже к гонителям переметнулся, как ветер в другую сторону подул), с Еременко, Толбухиным…

Толбухин, кстати, запомнился. И под Сталинградом с ним встречались, и в Румынии, в конце августа – начале сентября сорок четвертого. Румыны тогда переметнулись из гитлеровского лагеря в союзный, и Жукова в командировку в Бухарест направили операцию по вступлению войск Болгарию готовить. Хороший человек был Федор Иванович – интеллигентный, добрый. Невозмутимый такой, спокойный, рассудительный. Ни одного случая, говорили, не было, чтобы он вспылил. Берег этот маршал солдат. Ценил жизни людские. Любили его в войсках. Жалко, рано ушел – диабет… Побольше бы таких военачальников!

Но доводилось видеться и с такими, каких бы поменьше! Власова имею в виду. Да-да, того самого, который к немцам перешел на службу! Во время битвы под Москвой к нему в «хозяйство» в Солнечногорск ездили…

С кем еще встречи запомнились? С генералом Серовым из госбезопасности. Он на 1-м Белорусском контрразведкой заведовал. Часто тогда в жуковском окружении появлялся. Кстати, Иван Александрович сам водил машину, поэтому с нами, шоферами, иной раз в досужие разговоры пускался. Хотя манеры его, честно говоря, не импонировали. Он ведь родом с Вологодчины был, а из-за близости к Берии всё шефа своего копировал – даже грузинский акцент! Эдакий заочный холуяж!

А с маршалом Василевским, тогдашним начальником Генштаба, на Курской дуге мы даже чуть не погибли вместе! Под Обоянью дело было, Жуков попросил тогда Александра Михайловича на полевой аэродром отвезти. А нас по дороге «мессер» атаковал. Хотя и сумерки были, но заметил, гад, «хорьх» наш, камуфлированный под снег, ведь шоссе уже потемневшее было, весеннее. Туда-сюда рулил, маневрировал… Вырулил, увернулся-таки от гада!  Василевский потом сказал Жукову: «Спаслись, благодаря твоему шоферу», походатайствовал о моем награждении. Георгий Константинович не оставил без внимания – лично вручил медаль «За отвагу». Бедов даже снимок сделал. Храню в архиве…

М.В.: А остальные награды за что?

А.Б.: «Красная Звезда» – за Битву под Москвой, по совокупности, так сказать. «Знамя» – за Берлин. Поляки «Крест Грюнвальда» еще дали за освобождение Польши. Ну, а «Отечественной войны» – к 40-летию Победы дали, как и всем ветеранам. «Знак почета» – на гражданке получил, за многолетний добросовестный труд в автохозяйстве…

Служба в Берлине, встречи с партийной элитой и два Парада Победы

М.В.: Извините, я Вас перебил.

А.Б.: Да, отвлеклись немного. С «шишками» партийными разными уже в Берлине, после войны доводилось встречаться. Их немало тогда в германскую столицу наезжало – всё трофеи себе выбирали: мебель, ковры, предметы интерьера, автомобили… Видел Микояна, Вышинского.  Андрею Януарьевичу даже лично какой-то лимузин опробовал… «Ягуарыч», как его тогда называли, привез из Москвы текст безоговорочной капитуляции Германии и до Потсдамской конференции при Жукове политсоветником состоял, ну, и юридическую всякую помощь оказывал. Правовых аспектов разных ведь очень много было…

А вообще, в Берлине мы с Жуковым до весны сорок шестого пробыли. Жуков был назначен начальником Советской военной администрации в Германии. Оттуда летали в середине июня сорок пятого в Москву – для участия в Параде Победы. Дней десять, помню, на Ходынское поле, на Центральный аэродром имени Фрунзе, я тогда маршала возил на тренировки. Жуков же – бывший кавалерист, ну, и быстро навыки езды восстановил, несмотря на возраст. Ему тогда отличного коня белого подобрали – из конюшни НКГБ. А на сам парад, 24 июня, в Кремль я Георгия Константиновича на «паккарде» отвез. Сам я, конечно, в параде не участвовал, но с трибуны большую часть его посмотрел. Незабываемое зрелище! Вместе с нашими сводными полками фронтов по брусчатке Красной площади прошагали и наши союзники – народное Войско Польское. А с другими союзниками мы тоже, кстати, вместе промаршировали – в Берлине. Кто не знает, Жуков ведь и второй, забытый сейчас, Парад Победы принимал!

На Потсдамской конференции Сталин предложил его провести для укрепления, так сказать, «духа союзничества». Задумка была, что всё союзное высшее командование будет участвовать. Но те прислали только вторых-третьих лиц. 7 сентября берлинский парад состоялся. Тоже там сводными полками прошли. Все – и наши, и американцы, и британцы, и французы. И техника потом. Тоже всё очень торжественно и красиво было. Ваш покорный слуга Георгия Константиновича к трибуне мимо выстроенных рядов оккупационных войск и подвез к началу мероприятия.

М.В.: Ну точно – Вы и есть, Александр Николаевич, самый настоящий Шофер Победы! А на Потсдамскую конференцию тоже, ведь, Жукова, наверное, подвозили? Не видели никого из «большой Тройки»?

А.Б.: Наше же дело – шофёрское. Привезти, встретить. А там – такая организация была и охрана, будь здоров! Так что кроме Жукова никого не видел. Он тогда хорош был – в белом кителе, импозантный. Советский Скобелев! Все воспринимали его Человеком № 2 в государстве, а он и был заместителем Верховного. Пик карьеры… С другими же участниками конференции – нет, не сталкивался, только раз хвост сталинского кортежа увидал…

Василий Сталин, Москва и Одесса

М.В.: А с сыном вождя в Берлине познакомились?

А.Б: Да, в германской столице с Василием Иосифовичем в первый раз пересеклись. Он тогда тоже хотел какой-нибудь трофейный автомобиль себе подобрать, а присмотрел американский «паккард» в жуковском автопарке. Пристал: «Саша, помоги, переговори с «Самим»! Вдруг отдаст? В долгу не останусь!». Ну, мне не трудно – переговорил. Жуков не возражал. Василий был очень доволен. И ведь, правда, не остался в долгу – добром отплатил, как меня от Георгия Константиновича «оцепили» и из органов поперли!

М.В.: Расскажете, как дело было?

А.Б.: В сорок шестом, в марте, Жукова в Москву перевели из Германии. Все думали, его министром сделают, не меньше. Но назначение он получил на удивление мелкое, недостойное его вкладу в Победу и талантам – главкомом Сухопутных войск. Группе сопровождения, стало быть, тоже предписали в столицу отправиться. За исключением нашего начальника Бедова. Его отозвали, прислав вместо него нового – Агеева. Тот спокойный такой был, никому не досаждавший ничем. Ну, погрузили мы на платформы бронированный «мерседес» и «бьюик» да покатили на Восток…

Но в Москве Жуков задержался лишь на три месяца. Политбюро «Постановление о товарище Жукове Г.К.» выдумало. Тогда в рамках «авиационного дела» из маршала авиации Новикова выбили показания на Жукова: де, полководец «незаконно трофеи в Германии присвоил». Барахло всякое, мебель, но в том числе и какие-то «произведения искусства». Прицепились к этому. Сняли с должности, отправив с глаз долой в Одессу, тамошним военным округом командовать. Помню, накануне Георгий Константинович меня к себе вызвал, спрашивает: Ты, Александр Николаевич, Черное море любишь?». «Люблю», – отвечаю. Маршал улыбается: «Ну, значит вместе со мной в Одессу поедешь!» А вообще, почти всю группу сопровождения тоже следом отправили, куда ж мы? Как нитка с иголкой… Все – из обслуги и охраны считали тогда, что несправедливо с маршалом поступили. В ходу было сравнение Жукова с Суворовым, ну, помнишь, как Павел Александра Васильевича в отставку отправил после смерти матушки-императрицы?

А вообще – я ж еще молодой был, не понимал многого. Казалось, всё  вскоре наладится. Справедливость восторжествует. Молодость-то своего требовала! Я щеголял в парадке с «иконостасом» наград – у младших офицеров нечасто столько их можно было увидеть, мне даже из-за этого дали кличку – «Генерал». Наслаждался красивым южным городом, морем, свиданиями с Ниной – моей будущей женой. (Именно в «Жемчужине у моря» я ее присмотрел). Даже не сильно обращал внимание, что время тогда, после войны голодное было. (Кстати, Жуков, он же – охотник, группу сопровождения утятиной с крольчатиной подкармливал),

В свободное от службы время с удовольствием гонял на трофейном мотоцикле «БМВ», в сорок седьмом съездил в Москву на первенство Вооруженных Сил и победил в мотогонках на Минском шоссе. Три рекорда тогда всесоюзные установил… Но через мотоцикл и неприятности нажил. Захотел в Одессе местную публику удивить тем же трюком, что и брат Сергей когда-то до войны – стоя верхом проехать. Проехал с приятелем на пару. Милиция стала «хулиганов» ловить. Мы – от нее. Такая, вот, история получилась. Нашлись, конечно, «добрые люди», настучали, куда следует. Ну, и Жукову, ясно, тоже донесли о моих «художествах». Он лишь желваками поводил: «Чего сам не доложил?» Ох, не доходило до меня, простофили, что над шефом тучи сгущаются. И каждое лыко в строку ложится, то бишь в досье на маршала…

Как-то в конце сорок седьмого вызывает Жуков меня к себе. Мрачный сидит, бумаги какие-то держит. «Убирают тебя, Саша, от меня… Предписание пришло – в Москву явиться тебе в кадры ваши. Я вот тут Власику письмо написал с ходатайством на тебя. Может, поможет?» В общем, пожал крепко, по-мужски, руку. Вздохнул, пожелал держаться… Я тоже, помню, всего хорошего маршалу пожелал, поблагодарил за все, вышел – слезы наворачиваются! Но надо ехать – куда ж деваться? Люди-то мы служивые…

Прибыл в январе сорок восьмого в столицу и прямиком к начальнику главного управления охраны – генерал-лейтенанту Власику отправился на Лубянку, дом 2. Так мол и так, вот привез письмо от Жукова. А Николай Сидорович его даже смотреть не стал. Как заорет матом на меня: «Органы, гад, позоришь, так твою растак! Вся Одесса знает о твоих проделках! Хулиганишь! По бабам бегаешь! Вон пошел!» В общем, выгнал. В кадрах долго разговаривать не стали – под расчет трудовую книжку вручили, уволив с 19 января из МГБ (Народный комиссариат госбезопасности с 1946 года стал министерством. – М.В.) «за невозможностью дальнейшего использования». Положение – хуже некуда!

Подумал, подумал, да и на улицу Осипенко в штаб ВВС МВО поехал, записался на прием к Василию Сталину – он буквально за пару дней до этого на должность командующего авиацией Московского военного округа заступил. Объявил, что создаст лучшие спортивные команды в СССР. В общем, зашел к Василию Иосифовичу в кабинет, всё рассказал про свою ситуацию. Тот сразу меня вспомнил и, как это ни странно, обрадовался. Смеется: «Ну, по специальности взять «хулигана» не могу. С тобой за рулем эмгэбэшники еще в Кремль не пустят! А давай, – говорит, – тебя, Сашка, начальником команды мотогонщиков наших сделаем!» «Нет, – говорю, – начальником не хочу, не люблю командовать. Могу быть просто гонщиком». Вася снова смеется и на бланке что-то пишет: «Договорились! Иди с бумагой этой в управление кадров».

Вот так и отплатил большим добром сын Хозяина за ту маленькую услугу, которую я ему в Берлине оказал…

Служба в ВВС, арест и заключение

М.В.: Да, интересные порой судьба повороты проделывает!

А.Б.: Это точно! В результате такой протекции, вернули мне лейтенантское звание, дали летную форму, о которой мечтал в детстве, а стал я штатным мотогонщиком ВВС МВО. Начал за команду летчиков гонять. На следующий год даже чемпионат Москвы выиграл. А вот в командных гонках в середине сорок девятого первенство упустили – «Динамо» уступили. Василий (он тогда генерал-лейтенанта получил) злой был очень (Вася с Берией, главным «динамовцем», во всех видах спорта тягался, всегда хотел его обойти!) наорал на нас, что-то обидное сказал. То да сё. Нет бы мне промолчать, а я не выдержал – ответил. Ну, и узнал на себе, что такое гнев «хозяйский»…

В результате конфликта погнал меня «кремлевский принц» из рядов доблестных ВВС, оставив, правда вольнонаемным на должности инструктора по мотоциклетному спорту. Но Вася, хоть и горячий был, как все кавказцы, но мужик-то, в целом, нормальный, отходчивый: в конце года, как бы в знак примирения нам с женой (мы с Ниной-одесситкой к тому времени брак зарегистрировали) комнату выделил на Хорошевке. Затащили мы единственное богатство наше – мотоцикл «БМВ» на последний этаж и уже думать стали, как будем жилплощадь мебелью обставлять, но закончилось вскоре счастье наше. 27 апреля 1950 года к нашему дому подкатил «воронок», и в дверь постучали…

М.В.: Выходит, и Вы под каток попали…

А.Б.: Хм, так, как говорят на Руси, от сумы и тюрьмы не зарекайся…

М.В.: А что вменяли в вину?

А.Б.: Сначала хотели шпионаж пришить, потом глядят – никак, ну и антисоветчину стали приплетать. Мол, «хвастался своей близостью к Жукову», «восхвалял маршала, ругал советскую власть и высказывал измышления и гнусную клевету на вождя партии». Мол, с «Жуковым поступили несправедливо, но Сталин еще пойдет на поклон к Жукову, как царь к Суворову». Но это внешняя сторона. Неофициально же предлагали в обмен на свободу дать «нужные» показания на бывшего шефа.

А подоплекой всему был страх власти перед Жуковым – боялись партийные начальники, что он переворот сотворить решит. С чего это так решили? Может, потому что за океаном Эйзенхауэр заявил о своих президентских амбициях и ляпнул где-то типа: «Вот, я стану президентом в Америке, а в СССР мой фронтовой друг Жуков после Сталина будет, и наши две державы тогда заживут дружно, по-новому!» Потому «дело»-то жуковское стали дальше раскручивать. Маршалу уже «мародерство» начали приписывать. Генералов Телегина и Крюкова тогда, кстати, параллельно взяли, и жену крюковскую – певицу Русланову, они все в близких с шефом были, «признание» из них выбивали…

М.В.: Вас тоже били?

А.Б.: Нет, врать не буду в «нутрянке» «мер физического воздействия» ко мне не применяли. Может, как к бывшему коллеге, – (смеется), – а вообще-то, дело к этому много раз шло. Я был внутренне готов умереть, но маршала не подставлять. А давили же по-другому: не давали спать, есть, держали в камере холодной, где зуб на зуб не попадал, в карцер запирали, не давали справлять естественные надобности, грозили карами в отношении родных. И без избиений есть масса способов человека сломать…

М.В.: И чем всё закончилось?

А.Б.: Осенью пятьдесят первого ко мне вдруг интерес следователей пропал. Нет, на допросы водили, но редко, да и вели их следаки как-то вяло, словно нехотя. В органах тогда ведь тоже свои разборки шли – Абакумов, который, ходили слухи, и добивался «изобличения» Жукова, с Серовым «бодался». В результате, арестовали Абакумова… В-общем, всё по классике: «паны дерутся…» А меня продержали во внутренней лубянской тюрьме еще полгода, в марте пятьдесят второго вертухай отвел в кабинет к какому-то бородатому прокурору. Там дали расписаться в бумажке – решением ОСО МГБ СССР осужден, мол, на 5 лет по ст.58-10 ч. 1 УК РСФСР – и отправили по этапу в Горьковскую область в Унжлаг лес валить…

М.В.: А освободились как и когда?

А.Б.: Вышел по амнистии, в мае пятьдесят третьего. Комнату нашу на Хорошевке, конечно, отобрали. Супруга моя у брата своего всё это время кантовалась. Следом за мной вернулся из заключения брат Алексей. За меня пострадал. Его тоже – сначала из органов погнали (он чекист был), а потом и в «нутрянку» кинули. Как меня взяли, он ведь к Жукову ездил, просил помощи. А чем маршал помочь мог? Он тогда сам ареста со дня на день ждал. И Витю, младшего, тоже, кстати, с работы выгнали. И он в МГБ работал – вольнонаемным, в 6-м управлении, инструктором по лыжному спорту. Так вот вся наша семья с органами и распрощалась. Это уж отца не было, а то бы и он загреметь мог с сыновьями за компанию…

М.В.: Снова какая-то аналогия с другой спортивной династией – братьями Старостиными, хлебнувшими такого же лиха… Слышал историю, что их, вроде бы, Василий Сталин из лагеря вытащил, в пику Берии?

А.Б: Не знаю. Говорили. Впрочем, с нами другая история была. Да Василия и самого тогда «приземлили». А Абакумова – так вообще в пятьдесят четвертом расстреляли… Время такое было – никто не был застрахован от крутых поворотов судьбы!

На гражданке. Последние встречи с маршалом

М.В.: А вернулись куда?

А.Б.: На Старопанский. Больше идти-то было некуда. Снова стали семейным «общежитием» жить. Но в тесноте, да не в Бутырке, как тогда шутили! Первое время в Москве прописывать, конечно, не хотели. Потом прописали все-таки, сначала временно, а как в декабре пятьдесят пятого Военная коллегия Верховного суда СССР меня реабилитировала, то и постоянно. Работать с июля пятьдесят третьего пошел – в автохозяйство. А куда еще? Генерал Вася к тому времени, как я сказал, сам на нарах сидел… В автохозяйстве сначала на легковушке начальника возил. А затем по моей просьбе (зарабатывать-то надо было!) он перевел меня на ЗИС-155, на междугородние рейсы. В той системе уж почти 35 лет и тружусь (напоминание – беседа эта 1987 года – М.В.). Сначала на автобусах в Минск, Харьков, Симферополь пассажиров возил. Потом, как с начала восьмидесятых «выездным», наконец, стал – пересел на международные рейсы – фуры большегрузные «Совтрансавто» перегонять во Францию, Италию, Австрию. Такие дела… В общем, ничего особо интересного. Обычная жизнь рядового шофера-профессионала.

М.В.: А как с Жуковым (киваю на лежащие на столе мемуары маршала «Воспоминания и размышления» с дарственной надписью) удалось после всего пережитого повстречаться?

А.Б.: Я, как из лагеря вышел, с большим вниманием следил за судьбой Георгия Константиновича. Он после смерти Сталина опять в гору пошел. Политика! Сначала Маленкову и Хрущеву понадобился, чтобы Берию нейтрализовать. Поговаривали, что Жуков лично арестовывал Лаврентия Павловича в группе генералов. А потом маршал уже Хрущеву стал нужен, когда «старая гвардия» – Маленков с Кагановичем, Молотовым и «примкнувшимкнимшепиловым» пыталась в июне пятьдесят седьмого Никиту с поста первого секретаря сковырнуть. Брежнев тогда с заседания якобы в туалет вышел, а сам по просьбе Хрущева позвонил Жукову с Серовым. Ну, те и организовали срочную доставку в Москву членов ЦК, верных Никите. Они ситуацию на пленуме развернули, и вместо «кукурузника» саму «антипартийную группу» в отставку отправили…

Впрочем, всего через четыре месяца стали говорить, что Жуков, мол, сам был союзником «антипартийцев». В октябре ведь маршала неожиданно сняли с поста министра обороны. Постановили, – (достает газетные вырезки из домашнего архива) – так… «нарушал ленинские, партийные принципы руководства Вооруженными Силами, проводил линию на свертывание работы партийных организаций, политорганов и Военных советов, на ликвидацию руководства и контроля над армией и Военно-Морским Флотом со стороны партии, ее ЦК и правительства» О как! Опять в бонапартизме обвинили.

Маршал Конев, (непечатное слово), жуковский зам, через несколько дней в «Правде» с такой статьей, громящей бывшего начальника, выступил, что Георгия Константиновича вскоре из армии и вовсе погнали, в полную отставку. А ведь не кто иной, как Жуков Ивана Степановича от расстрела спас за Вяземскую катастрофу. Тогда на Западный фронт для военного трибунала по приказу Сталина Молотов с Ворошиловым прибыли…

На следующий год, как Жуков во вторую опалу попал, я через длинную цепочку достал его дачный телефон. Хотелось поддержать старого шефа. Позвонил. Приехал в Сосновку знакомым маршрутом. Маршал обрадовался, по плечу похлопал, на «ты» назвал:

– Вот ты какой, Александр Иванович, стал! Закоренел, заматерел…

Я только плечами пожал. Тюрьма-то пацана быстро мужиком делает…

– Что в народе про меня говорят? – видно, важно ему знать это было.

– Считают, товарищ маршал, что с Вами вновь несправедливо обошлись!

– Да… – вздохнул он, – А ведь Бонапартом-то я становиться не собирался! Ты-то хоть веришь?

– Конечно, верю, Георгий Константинович, я же Вас знаю!

– А чего раньше ко мне не зашел?

– Как же, – смеюсь, – допустили бы до министра бывшего зэка!

То да сё, посидели еще немного, по рюмахе…

– Ты не обижайся, – говорит, – что тебя не вытащил. Не мог я тогда…

– Да, ну, о чем речь, нечто не понимаю!

На прощание маршал говорит:

– Ты, заезжай…

И, действительно, несколько раз приезжал еще в Сосновку, не злоупотребляя, конечно, жуковским гостеприимством. Кстати, – Бучин обвел взглядом квартиру, – жилплощадь-то я, с помощью Георгия Константиновича получил. При Брежневе уже дело было. Маршал, как узнал, что я по углам с семьей маюсь, Промыслову письмо написал. Потом спрашивает: «Ну, как, доволен?» Ну, рассказал я про полученную «маломерку» честно. А Жуков сокрушается: «Чего ж, правда, не пришел ко мне, когда я министром был? Я бы тебе нормальную квартиру выделил, из минобороновских фондов». Я только рукой махнул…

М.В.: А последние встречи с маршалом помните?

А.Б.: Георгий Константинович во вторую половину шестидесятых всё над мемуарами работал. (Он, когда уже после снятия Хрущева его на парад 20-летия Победы не позвали, понял, что опала пожизненная). Как-то даже зачитывал мне отрывки из будущей книги… Очень рад был, что она, наконец, вышла. Сетовал, что не всё смог «протолкнуть», но иначе – не напечатали бы… Мне вот этот экземпляр презентовал с дарственной надписью, – (снова кивает на книгу), – с удовольствием потом читал…Ну, что еще вспоминается? Без дела маршал угасать стал… Постепенно примирился как-то со всем, что пережил, что с ним было. Даже на Хрущева под конец жизни не обижался уже.

Когда маршал умер в июне семьдесят четвертого, то я сходил проститься с ним в ЦДСА. На Красную площадь на сами похороны меня бы, разумеется, никто не пустил. А вот у Кремлевской стены, где его урну с прахом захоронили, не раз потом бывал. Даже с дочерями жуковскими вместе навещал бывшего шефа…

М.В.: Александр Николаевич, большое спасибо Вам за беседу! Вы – замечательный рассказчик. И память – молодой может позавидовать! Вы даже не представляете, сколь ценны такие воспоминания для будущих поколений, ведь с каждым днем среди нас, увы, всё меньше и меньше ветеранов-победителей, а хотелось бы получать знания о войне, о той эпохе не только из фильмов и из книг, но и из первых уст…

А.Б.: И тебе, сынок, спасибо большое! Разговорил старика. Заставил, в хорошем смысле этого слова, вспомнить события, залезть в глубины памяти. И молодчина, что про «мелочи» расспрашивал, в том числе бытового характера. Ведь кто как ни мы, лично знавшие Жукова, можем дать дополнительные штрихи к хрестоматийному портрету маршала. Хочется, чтобы потомки видели в Георгии Константиновиче живого человека, а не только безликий персонаж из истории! Ну и нас, чтобы тоже, значит, помнили… Почитает кто, поймет, как оно всё непросто тогда было, может, и «помянет тихим добрым словом»…

Михаил ВАСЬКОВ (Клуб 20/12)

Фотографии:

Маршал Советского Союза Г.К. Жуков с Главкомом союзных войск в Европе генералом армии Д. Эйзенхауэром, будущим президентом США, Берлин, 1945;

А. Бучин везет маршала Жукова мимо выстроенных сводных полков к трибуне совместного Парада Победы оккупационных войск СССР, США, Великобритании и Франции, Берлин, 7 сентября 1945;

А. Бучин с товарищем из группы сопровождения Жукова, Одесса, 1946;

Мотогонщик команды ВВС МВО лейтенант авиации А. Бучин. Москва. 1948;

Дарственная надпись на книге мемуаров Г.К. Жукова своему фронтовому шоферу А.Н. Бучину, 1970;

Ветеран Великой Отечественной войны А.Н. Бучин во время встречи в Доме офицеров одной из частей, Подмосковье, 1987;

А.Н. Бучин незадолго до выхода на пенсию, 1990;

Снова за рулем «виллиса», как и много лет назад, 2000-е;

А.Н. Бучин в 2000-е годы.